Записи о поездке на всемирный форум конфуцианцев

в 2010 г.: «Обращение к должному» и расшифровка самоназвания конфуцианцев
 
К Конфуцию я еду в конце сентября, на исходе четвёртого дня пребывания в Китае. В вагоне знакомое лицо – этот старик не раз мне встречался на конференциях. Кланяюсь. Он вежливо отвечает, но не заговаривает. Я тоже – нет. Мы заговариваем позже, уже по прибытии в Цюйфу, где нас встречают машинами, каждого отдельной, и где мы живем в одной гостинице. Старик-то, оказывается, живет в университете Цинхуа, профессор Ян с философского факультета. Жалко, что не поговорили по дороге! Сегодня на конференции день заезда. Получаем материалы выступлений, тут даже не короткие тезисы, а целые статьи. Меня опубликовали и на китайском, и на английском языках – страниц не пожалели. Я решаю истратить время на небольшую прогулку в старую часть города, а потом почитать материалы…
 
За ужином в ресторане людей гораздо больше – участники конференции прибывают. Но знакомых нет, кроме старика Яна. За нашим столом сидел мужчина здоровенного роста, перед которым стояли две нагруженные доверху тарелки (на конференции шведский стол). Здоровяк отправился ещё и за пивом, а официантка тем временем убрала его тарелки. Очень возмутился. Я посмеялась, и мы познакомились. Его фамилия Лю, он научный сотрудник НИИ Конфуция, достопримечательности города Цюйфу. Всех сотрудников этого института по случаю конференции одели в китайские традиционные кофты – атласные синие, и почему-то с крупными красными «горохами». Не знаю, кто это придумал.
 
Вечером читала сборник докладов. Очень мало кто занимается Лунь юй, больше пишут о значении Конфуция для будущего китайской нации, о том, как нужно популяризировать учение Конфуция и ритуалы его почитания среди населения, а также об истории храма и дома Конфуция в Цюйфу. Здоровяк Лю как раз этим последним вопросом и занимается. НИИ Конфуция – довольно загадочное для меня учреждение. Они выпускают хороший журнал «Изучение Конфуция», авторы его в основном из других городов, из университетов и институтов. Есть тут и аспирантура, а вот каких-то интересных докладов из этого НИИ я не встречала. Мне кажется, что они больше занимаются представительством, организацией конференций и разных публичных чествований Конфуция. Здание, вернее, здания НИИ великолепны. И в них, как в музее, собраны многие антикварные и современные произведения искусства, скульптуры, живописные свитки, различные сосуды. Огромная территория представляет собой парк. Кроме того, неподалеку от НИИ только что окончено строительство нового парка культуры Конфуция. Так что, разгуляться есть где.
 
Цюйфу – крупный туристический центр страны, принадлежит к категории «А». Можно сказать, что это город-праздник. Кстати, назавтра нам объявят, что осенью здесь будут проводиться ежегодные фестивали Конфуция, а их непременной составной частью является научная конференция. И конференции теперь будут каждый год. Это, разумеется, хорошо. Кстати, очень интересно: иностранцев на конференции мало, а Россию и Украину представляю я одна. Между тем, в Москве мне сказали, что все китаисты, имеющие отношение к Конфуцию, находятся в Китае. Где же они? Говорят, в Шанхае какая-то конференция. Но там и ЭКСПО кончается. Может, они там? А что же молодёжь наших востоковедных институтов? Они не занимаются китайской философией? Или им ходу в Китай нет?..
 
Что касается представленных на эту конференцию выступлений, то там оказался лишь один материал непосредственно по Лунь юй: в нём разбирался последний фрагмент десятой главы, повествующей, как считается, о жизни Конфуция в родной деревне. Фрагмент считается загадочным, толкованию не поддается. Вроде бы, Конфуций со своим учеником Цзы Лу идёт где-то в горах. Вдруг, видят они пару горных фазанов, взлетевших из-под ног. «О, время, о, время!» – сказал Конфуций. А Цзы Лу поклонился, и куропатки, трижды взмахнув крыльями, улетели. Действительно, фрагмент невразумительный. Зачем было его записывать? Мы ведь помним, как трудно это делалось. Какая же здесь мысль?
 
Китайский учёный считает, что здесь Конфуций, глядя на фазанов, вспоминает свою молодость и вздыхает о быстротекущей жизни. Я думаю иначе. Если смотреть на всю десятую главу с точки зрения, которую я обрисовала в разговоре с Хэ И^[1],¹ то там говорится вовсе не о домашних привычках Конфуция, как думают с древности до сих пор учёные, а о том как Конфуций, занимавший в царстве Лу высокую должность, отказался от неё, потому что царь своевольно пренебрегал своими обязанностями и не уважал обычаев древности. Чашу терпения переполнило то, что царь, который в первый день нового года должен был приносить жертвы душам предков, удалился из дворца и три дня провёл с красавицами, подосланными специально из соседнего царства. Мясо животных, приготовленное для жертвоприношения, за эти дни испортилось. Вернувшись, царь, как ни в чём не бывало, объявил, что всё «впору, как раз впору», и жертвоприношение было совершено. Чтобы придворные не чувствовали вони, их поили вином, а мясо обмахивали опахалами. В последнем фрагменте главы Конфуций не вздыхает о быстротекущем времени, а говорит, что «в пору было, когда пора была». Это моя такая реконструкция смысла. Она пока что не обнародована, а интересно было бы поговорить с автором статьи.
 
Случай поговорить неожиданно представился. Назавтра в 8 утра я вышла в вестибюль гостиницы, думая, что сейчас нас будут сажать в автобусы, а первое заседание, оказывается, только в 10. У входа прохаживался здоровяк Лю с какой-то пожилой дамой. Он предложил нам прогуляться в соседний парк культуры Конфуция. По дороге я узнала, что дама с психологического факультета Пекинского университета. «А что, вы там тоже занимаетесь Конфуцием?» Нет, она здесь сопровождает мужа. Ему более 80 лет, и ему положен сопровождающий. «А муж чем занимается?» Он из института философии Академии Общественных наук КНР. Занимается Лунь юй. Сейчас все дни сидит и собирает старые толкования, хочет их обобщить и дать своё понимание… «Ага! Да уж не тот ли он…?» Оказалось – тот. С дамой мы быстро нашли взаимопонимание благодаря воспоминаниям о «культурной революции»^[2], и она обещала помочь в устройстве беседы со стариком. Обычно на прошлых конференциях в Цюйфу иностранцев селили отдельно от китайцев, в более шикарную гостиницу, так что за пределами мероприятий мы мало общались с китайскими учёными. А тут, наконец-то, мы живём вместе.
 
Первое заседание конференции было посвящено всяким поздравлениям, объявлениям о вручении премий Конфуция и парадным докладам об успехах распространения культуры Конфуция в провинции. Заседали в большом зале НИИ Конфуция. Каждое кресло в этом зале было именным. При входе раздавали схему рассадки, так что требовалось отыскать в ней своё имя, и только потом ты мог занять назначенное тебе место. Не знаю, чем объяснялась такая сегрегация. Пообщаться ты мог только со специально выбранным тебе соседом. Иностранцы, разумеется, сидели отдельно, в первых рядах, через ряд с особо титулованными китайскими учёными. Наверное, исходили из соображений порядка. При помощи списка гостей я вычислила старика, с которым намеревалась побеседовать. Его фамилия Мэн. Он сидел немного впереди меня. Высокого роста, по виду очень важный...
 
После заседания – банкет в гостинице, слава богу, садиться можно, где угодно. Я всё равно никого не знаю. Сажусь за молодёжный столик, и быстро мы все знакомимся. Молодёжь не такая важная, как старики. А со стариком Мэном мы тут познакомились и договорились, что побеседуем завтра вечером. А сегодня вечером нам предстоит побывать в театре «Кафедра под абрикосом» на вручении премий Конфуция и на концерте.
 
Театр носит то же название, что и наша гостиница, а происходит оно от абрикосового дерева, под которым Конфуций занимался с учениками, когда жил в царстве Лу, то есть, в Цюйфу. Дерево стояло перед нынешним храмом Конфуция, на его месте теперь беседка «Кафедра под абрикосом» (Син тан), и число таких кафедр в Китае множится. Театр открылся на юбилей Конфуция в прошлом (2009) году. Тогда нас угостили балетом «Конфуций», о котором я уже писала^[3]3. В прошлом же году был произведён новый киносериал под названием «Конфуций», я его посмотрела в этот раз у своей бывшей однокурсницы Хэ Цзулай. В этом фильме всё время ждёшь, что Конфуций вот-вот покажет себя с какой-то героической, волшебной, наконец, мудрой стороны. Но ничего такого не происходит. Главным образом показаны гонения на Конфуция и его страдания. Видно, что человек хочет добра, но сделать ничего не может, слабый, бессильный. Большие сомнения рождаются – за что его почитают? И за что его почитать? В общем, фильм неудачен, как и прошлогодний смехотворный балет. Но всё сделано с помпой. Фильм вызвал большой отклик. Учёные были привлечены к обсуждению. Они указали на множество исторических ошибок и несоответствий в сценарии, но никто не говорил об образе. Учёные явно не справились с кинокритикой, так как обсуждали историю, а не кино...
 
В этом году концерт состоял из балетных и танцевальных номеров, не связанных общим сюжетом, но технически мастерских. Особое впечатление оставили акробаты, воздушные гимнасты и антиподы, работавшие на высоте двух человеческих ростов, на плечах своих товарищей. Что касается техники исполнения и смелости трюков, китайцы всегда на высоте. В театре мы пробыли почти до 12 ночи. Поражало количество полицейских в зале. Они сидели по концам каждого ряда и стояли в проходах. Это объяснялось присутствием на церемонии награждения руководителей провинции, уезда и города, сидевших в обрамлении полицейских перед столами, уставленными красивыми цветочными композициями. Назавтра на конференции начинается работа в секциях, и я буду выступать после обеда.
 
Назавтра был день рождения Конфуция. Мы должны были участвовать в церемонии поклонения ему в храме. Как теперь заведено, всем участникам были розданы жёлтые шарфы с вышитым портретом мудреца, в качестве опознавательных знаков. Шарфы – каждый год новые. То ли учли ошибки прошлого года, то ли год был не юбилейный, но торжественная часть была сокращена, не было длинных речей руководителей всех ступеней власти. Прошли маршем потомки Конфуция, всем роздали тексты песнопений, исполняемых студентами пединститута. Старинные танцы на террасе храма транслировали на экран, помещённый на террасе флигеля. А на саму террасу нам на этот раз не пришлось взобраться – нас торопили в другое место.
 
Конференцию сократили на один день в связи с наступающим праздником – Днём провозглашения КНР. Все хотели к этому дню вернуться домой. Так что мы забежали только на полчасика в дом рода Конфуция. Но тут меня ждала приятная неожиданность. У входа в дом (где я, кстати, бывала не раз) обнаружился зал со столом и креслом главы рода Кунов. На стене за ним – незамеченная мною прежде картина, которая, как я предвидела, где-нибудь да должна была существовать: огромное красное восходящее солнце и множество маленьких человечков, со всех сторон тянущих к нему руки. Вот вам и «жу», «стояние лицом к солнцу», которое, как я буду сегодня говорить на конференции, дало название конфуцианской «школе жу»!
 
Правитель, который стоит всегда лицом к солнцу, учил Конфуций, передаёт на землю небесные законы. Стояние лицом к солнцу, для чего приходится поворачиваться вместе с ним, приучает его править по мерке космоса. Он требует от народа лишь столько, сколько народ может дать по состоянию космоса. Он не берёт от народа, а даёт ему, если урожай плохой. Привыкая следовать за солнцем, он сначала испытывает угрызения совести, если отстал от светила и не отдал народу столько заботы и тепла, сколько должен был отдать. А потом научается не отставать и не испытывать угрызений, то есть, становится человеком с чистой совестью. Поэтому название Школы Конфуция означало «Школа чистой совести». Конфуций не просто декларировал такую идею, он придумал специальный ритуал, где использовались солнечные часы, и с их помощью открывал в своих учениках осознание самих себя и ощущение собственной ответственности за свои ошибки в виде угрызений. Тот, кому совесть один раз дала себя таким образом знать, никогда не делал другому того, чего не хотел от другого себе.
 
Несколько воодушевившись неожиданной находкой, после обеда я бойко выступила на секции. Говорила, что не раз уже рассказывала на конференциях в Китае о своём новом методе чтения древних текстов, но не сумела привлечь внимания учёных. И сейчас выступаю опять с тою же целью – привлечь внимание к методу, используя для этого расшифровку самоназвания конфуцианцев. К моему удивлению, на этот раз ко мне отнеслись более внимательно. Один среднего возраста профессор, выступая, сказал, что это совершенно новый подход, он о таком никогда не слышал. (Он не слышал, но такой подход, как я уже упоминала, исторически существовал). После доклада ко мне подошел преподаватель местного пединститута и сказал, что завтра же будет рассказывать студентам о моём методе. Не знаю, насколько он его понял, но мне были приятны и эти крохи внимания. На этой приятной ноте день и закончился…
 
На следующий день с утра работали в секциях. Я старалась посетить несколько групп, чтобы послушать те доклады, которые меня больше интересовали. Кроме того, интересовало обсуждение. Обсуждали более всего вопросы распространения конфуцианства среди населения. Меня тоже выступательный зуд обуревал. Я, как и многие, тянула руку. Но наш председатель все попытки пресёк, ибо нужно было кончать заседание – конференция-то сокращена на день. Здоровяк Лю, сидевший рядом со мной, сосредоточенно выводил каллиграфические строчки карандашом на листочке. Оказалось – стихи мне посвятил. Сказал, что в следующий раз напишет кисточкой.
 
После перерыва – закрытие конференции. Тут нам сделали важное объявление: теперь конфуцианские научные конференции будут проводиться каждый год, это считается плюсом к имиджу Цюйфу, как центра конфуцианской культуры. На будущий год будет проложена скоростная магистраль железной дороги Пекин – Цюйфу, поездка будет занимать всего два часа.
 
Прощальный банкет не был объявлен, но он состоялся. Руководители подходили к нам с прощальными тостами. И как интересно: я приехала сюда – никого не знала, а теперь столько знакомых! Да, – сказали мне, – мы, конфуцианцы, одна семья...
 
И ещё. Вечером второго дня была встреча со стариком Мэном. Способен ли он ещё воспринимать новое, ведь ему уже 83 года? Мэн, по-домашнему в клетчатой рубахе и тапочках, величественно восседал в кресле, а напротив него аспирант докладывал ему о своих успехах. Аспиранта мне пришлось потеснить, а старик не изменял своей важной мины. На меня он даже не очень-то и смотрел. Я начала с места в карьер: Лу-гун прогулял с красавицами. Опоздал к жертвоприношению в день нового года. А мясо испортилось… – Позвольте, какое мясо? – Да жертвенное же! Лу-гун пошел к красавицам, а был новый год. Он три дня отсутствовал, а жертвовали-то сырое мясо. Оно совсем испортилось. Недаром в 10-й главе всё время упоминаются цвета – чёрный, лиловый, тёмно-красный. И о том, что люди мало ели, но в вине их не ограничивали – чтобы вонь меньше чувствовали. А Конфуций всё время приходил в храм и спрашивал о каждой вещи. Тут описывается центральное событие в биографии Конфуция – как он покинул царство Лу, чтобы усовестить Лу-гуна. Во всём тексте Лунь юй содержится много слоёв смысла. Один из слоёв – история жизни Конфуция. Она зашифрована и в названиях глав памятника, если их прочесть подряд от названия первой главы до двадцатой, да ещё эту цепочку закольцевать. Название 10-й главы я интерпретирую как «Обращение к должному», глава находится в центре кольца.
 
– Позвольте, какая тут связь? Лунь юй состоит из бессвязных частей, из разных записей учеников, причём и эти записи были собраны не учениками, а учениками учеников…
 
– А вот и нет! Конфуций сам говорил, что его учение «пронизано единым». В нём есть и единый сюжет памятника, и сюжеты отдельных глав, связанные между собой. Плюс к тому, текст был записан «заимствованными знаками», то есть фонетическим письмом, оно было многозначно и создавало в памятнике пять этажей смысла…
 
– Позвольте, но ведь понятие «заимствованных знаков», о которых Вы говорите, появилось гораздо позже…
 
– Конечно, это понятие установлено через 500 лет после смерти Конфуция Сюй Шэнем, автором первого толкового словаря «О значении пиктограмм и толковании знаков» (Шо вэнь цзе цзы). Сюй Шэнь потому и написал этот словарь, что никто из читающих древние тексты не мог разобраться в том, что такое «заимствованные знаки» и почему они означают не то, что должны были бы означать, судя по их рисунку…
 
Далее я говорила об авторстве «Лунь юй». Он написан не через много лет после смерти Конфуция, а его непосредственными учениками.
 
– Позвольте, но они после смерти Учителя раскололись на несколько группировок и никогда больше вместе не собирались.
 
– Нет, они же все собрались на похороны Конфуция. И, как помните, провели у его могилы в шалашах три года – так требовал ритуал. А чем занимались? Конечно, вспоминали слова Учителя. Я даже знаю, кто именно написал Лунь юй.
 
– Ну, и кто же это?
 
– Это ученик Цзы Гун. Когда через три года все ученики разъехались по своим делам, Цзы Гун ещё три года сидел у могилы Учителя в шалаше. Факт известный. А чем занимался? Писал Лунь юй! Писал так, как учил Конфуций, многосмысленно, соблюдая кольцевую структуру фраз Учителя, цитировал его слова и добавлял свои. Но так, чтобы каждый иероглиф стоял на нужном месте, потому что благодаря этому создавались разные слои смысла.
 
– Да ведь тогда и длинных текстов никто не писал. Вспомните записи на костях, на бронзе. А ученики, помните, записывали слова Учителя на поясе?
 
– Да, и на передке телеги. Чтобы были всегда перед глазами. А зачем? Чтобы в написанном обнаруживать постепенно новые смыслы. Конфуций так учил думать…
 
Так говорили мы более двух часов. Старик активно мне возражал, но все возражения, которые он сумел выдвинуть, уже разобраны мною в книге о Лунь юй, пока ещё не дописанной до конца. Нового ничего профессор не сказал, но иногда лицо его прояснялось – у него происходило озарение. Это очень было видно. Мы расстались. На прощание старик сказал, что у меня совершенно новый взгляд, но его будет трудно протолкнуть в жизнь, потому что очень уж он отличается от традиционного.
 
Да я и не собираюсь проталкивать. Я вообще не знаю, для кого работаю. Китайцы – не признают, русские – не интересуются. Но я всё равно работаю и верю, что мой час (вернее, час признания правоты моих мыслей) настанет. Я вряд ли до этого доживу. Но такова судьба всех новаторов в науке. Люди привыкли к старому и не желают меняться. Но перемены происходят, и нет ничего постоянного, кроме перемен.
 
… На обратном пути в поезде ко мне подошла профессорша Мэн. – Представляете, в нашей группе один выступающий, как и Вы, говорил, что Цзы Гун один из вероятных авторов Лунь юй. Подтвердил, значит, мысль китайским авторитетом. Жаль, не знаю, кто это был...
 
Ст. опубл.: Общество и государство в Китае: XLII научная конференция: Часть. 2 / Ин-т востоковедения РАН. - М.: Учреждение Российской академии наук Институт востоковедения (ИВ РАН), 2012. - 385 стр. - Ученые записки Отдела Китая ИВ РАН. Вып. 6. С. 41-47.

---

1. ↑ Беседа Л.И. Головачёвой с Хэ И об изучении Конфуция.
2. ↑ В 1961–1969 гг. Л.И. Головачёва проживала в Пекине, в университете Цинхуа, где преподавала русский язык.
3. ↑ См.: Л.И. Головачёва. Письма о путешествии в Китай 2009, ч. 1.